Алексей Хомяков: философ русской самобытности. Православная электронная библиотека Учение А.С. Хомякова о Церкви

Устав Аудио Имя Божие Ответы Богослужения Школа Видео Библиотека Проповеди Тайна ап.Иоанна Поэзия Фото Публицистика Дискуссии Библия История Фотокниги Апостасия Свидетельства Иконы Стихи о.Олега Вопросы Жития святых Книга отзывов Исповедь Архив Карта сайта Молитвы Слово батюшки Новомученики Контакты

Стихи Алексея Степановича Хомякова
18041860

"Гордись! тебе льстецы сказали:
Земля с увенчанным челом,
Земля несокрушимой стали,
Полмира взявшая мечом!
Пределов нет твоим владеньям,
И прихотей твоих раба
Внимает гордым повеленьям
Тебе покорная судьба.
Красны степей твоих уборы,
И горы в небо уперлись,
И как моря твои озера..."
Не верь, не слушай, не гордись!
Пусть рек твоих глубоки волны,
Как волны синие морей,
И недра гор алмазов полны,
И хлебом пышен тук степей,
Пусть пред твоим державным блеском
Народы робко клонят взор,
И семь морей немолчным плеском
Тебе поют хвалебный хор;
Пусть далеко грозой кровавой
Твои перуны пронеслись
Всей этой силой, этой славой,
Всем этим прахом не гордись!
Грозней тебя был Рим великой,
Царь семихолмного хребта,
Железных сил и воли дикой
Осуществленная мечта;
И нестерпим был огнь булата
В руках алтайских дикарей;
И вся зарылась в груды злата
Царица западных морей.
И что же Рим? и где монголы?
И, скрыв в груди предсмертный стон,
Кует бессильные крамолы,
Дрожа над бездной, Альбион!
Бесплоден всякой дух гордыни,
Неверно злато, сталь хрупка,
Но крепок ясный мир святыни,
Сильна молящихся рука!
И вот за то, что ты смиренна,
Что в чувстве детской простоты,
В молчаньи сердца сокровенна,
Глагол Творца прияла ты,
Тебе Он дал Свое призванье,
Тебе Он светлый дал удел:
Хранить для мира достоянье
Высоких жертв и чистых дел;
Хранить племен святое братство,
Любви живительной сосуд,
И веры пламенной богатство,
И правду, и бескровный суд.
Твое всё то, чем дух святится,
В чем сердцу слышен глас небес,
В чем жизнь грядущих дней таится,
Начало славы и чудес!..
О, вспомни свой удел высокой!
Былое в сердце воскреси
И в нем сокрытого глубоко
Ты духа жизни допроси!
Внимай ему и, все народы
Обняв любовию своей,
Скажи им таинство свободы,
Сиянье веры им пролей!
И станешь в славе ты чудесной
Превыше всех земных сынов,
Как этот синий свод небесный
Прозрачный Вышнего покров!
(1839)
Певец-пастух на подвиг ратный
Не брал ни тяжкого меча,
Ни шлема, ни брони булатной,
Ни лат с Саулова плеча;
Но, Духом Божьим осененный,
Он в поле брал кремень простой
И падал враг иноплеменный,
Сверкая и гремя броней.
И ты когда на битву с ложью
Восстанет правда дум святых
Не налагай на правду Божью
Гнилую тягость лат земных.
Доспех Саула ей окова,
Саулов тягостен шелом:
Ее оружье Божье Слово,
А Божье Слово Божий гром!
(1841)
В час полночный, близ потока
Ты взгляни на небеса:
Совершаются далеко
В горнем мире чудеса.
Ночи вечные лампады,
Невидимы в блеске дня,
Стройно ходят там громады
Негасимого огня.
Но впивайся в них очами
И увидишь, что вдали,
За ближайшими звездами,
Тьмами звезды в ночь ушли.
Вновь вглядись и тьмы за тьмами
Утомят твой робкий взгляд:
Все звездами, все огнями
Бездны синие горят.
В час полночного молчанья
Отогнав обманы снов,
Ты вглядись душой в Писанья
Галилейских рыбаков,
И в объеме книги тесной
Развернется пред тобой
Бесконечный свод небесный
С лучезарною красой.
Узришь звезды мыслей водят
Тайный хор свой вкруг земли;
Вновь вглядись другие всходят;
Вновь вглядись, и там, вдали,
Звезды мыслей, тьмы за тьмами,
Всходят, всходят без числа,
И зажжется их огнями
Сердца дремлющая мгла.
(1856)
О Царь и Бог мой! Слово силы
Во время оно Ты сказал,
И сокрушен был плен могилы,
И Лазарь ожил и восстал.
Молю, да слово силы грянет,
Да скажешь: «Встань!» душе моей,
И мертвая из гроба встанет,
И выйдет в свет Твоих лучей!
И оживет, и величавый
Ее хвалы раздастся глас
Тебе сиянью Отчей славы,
Тебе умершему за нас!
(1852)
Солнце сокрылось; дымятся долины;
Медленно сходят к ночлегу стада;
Чуть шевелятся лесные вершины,
Чуть шевелится вода.
Ветер приносит прохладу ночную;
Тихою славой горят небеса...
Братья, оставим работу денную,
В песни сольем голоса:
"Ночь на востоке с вечерней звездою;
Тихо сияет струей золотою
Западный край.
Господи, путь наш меж камней и терний,
Путь наш во мраке... Ты, Свет Невечерний,
Нас осияй!
В мгле полунощной, в полуденном зное,
В скорби и радости, в сладком покое,
В тяжкой борьбе
Всюду сияние Солнца Святого,
Божия Мудрость и Сила и Слово,
Слава Тебе!"
(1853)
В эту ночь Земля была в волненьи:
Блеск большой диковинной звезды
Ослепил вдруг горы и селенья,
Города, пустыни и сады.
А в пустыне наблюдали львицы,
Как, дарами дивными полны,
Двигались бесшумно колесницы,
Важно шли верблюды и слоны.
И в челе большого каравана,
Устремивши взоры в небосклон,
Три царя в затейливых тюрбанах
Ехали к кому-то на поклон.
А в пещере, где всю ночь не гасли
Факелы, мигая и чадя,
Там ягнята увидали в яслях
Спящее прекрасное Дитя.
В эту ночь вся тварь была в волненьи,
Пели птицы в полуночной мгле,
Возвещая всем благоволенье,
Наступленье мира на земле.
Не говорите: «То былое,
То старина, то грех отцов,
А наше племя молодое
Не знает старых тех грехов».
Нет, этот грех он вечно с вами,
Он в вас, он в жилах и крови,
Он сросся с вашими сердцами
Сердцами, мёртвыми к любви.
Молитесь, кайтесь, к небу длани!
За все грехи былых времён,
За ваши каинские брани
Ещё с младенческих пелён;
За слёзы страшной той годины,
Когда, враждой упоены,
Вы звали чуждые дружины
На гибель Русской стороны;
За рабство вековому плену,
За робость пред мечом Литвы,
За Новгoрoд и его измену,
За двоедушие Москвы;
За стыд и скорбь святой царицы,
За узаконенный разврат,
За грех царя-святоубийцы,
За разорённый Новоград;
За клевету на Годунова,
За смерть и стыд его детей,
За Тушино, за Ляпунова,
За пьянство бешенных страстей,
За слепоту, за злодеянья,
За сон умов, за хлад сердец,
За гордость тёмного незнанья,
За плен народа; наконец,
За то, что, полные томленья,
В слепой сомнения тоске,
Пошли просить вы исцеленья
Не у Того, в Его ж руке
И блеск побед, и счастье мира,
И огнь любви, и свет умов,
Но у бездушного кумира,
У мёртвых и слепых богов!
И, обуяв в чаду гордыни,
Хмельные мудростью земной,
Вы отреклись от всей святыни,
От сердца стороны родной!
За всё, за всякие страданья,
За всякий попранный закон,
За тёмные отцов деянья,
За тёмный грех своих времён,
За все беды родного края,
Пред Богом благости и сил
Молитесь, плача и рыдая,
Чтоб Он простил, чтоб Он простил!
В безмолвии, под ризою ночною,
Москва ждала; и час святой настал;
И мощный звон промчался над землею;
И воздух весь, гудя, затрепетал.
Певучие, серебряные громы
Сказали весть святого торжества;
И, слыша глас ее, душе знакомый,
Подвиглася великая Москва,
Все тот же он: ни нашего волненья,
Ни мелочно-торжественных забот
Не знает он, и, вестник искупленья,
Он с высоты нам песнь одну поет,
Победы песнь, песнь конченного плена.
Мы слушаем; но как внимаем мы?
Сгибаются ль упрямые колена?
Смиряются ль кичливые умы?
Откроем ли радушные объятья
Для страждущих, для меньшей братьи всей?
Хоть вспомним ли, что это слово братья
Всех слов земных дороже и святей?
Парус поднят; ветра полный,
Он канаты натянул
И на ропщущие волны
Мачту длинную нагнул.
Парус русский. Через волны
Уж корабль несется сам.
И готов всех братьев челны
Прицепить к крутым бокам.
Поднят флаг: на флаге виден
Правды суд и мир любви.
Мчись, корабль: твой путь завиден...
Господи, благослови!
(конец 1858)
Земля трепещет: по эфиру
Катится гром из края в край.
То Божий глас; он судит миру:
«Израиль, Мой народ, внимай!
Израиль, ты Мне строишь храмы,
И храмы золотом блестят,
И в них курятся фимиамы,
И день и ночь огни горят.
К чему Мне ваших храмов своды,
Бездушный камень, прах земной?
Я создал землю, создал воды,
Я небо очертил рукой;
Хочу, и словом расширяю
Предел безвестных вам чудес;
И безконечность созидаю
За безконечностью небес.
К чему мне злато? В глубь земную,
В утробу вековечных скал,
Я влил, как воду дождевую,
Огнём расплавленный металл.
Он там кипит и рвётся, сжатый
В оковах тёмной глубины;
А ваши серебро и злато
Лишь всплеск той пламенной волны.
К чему куренья? Предо мною
Земля со всех своих концов
Кадит дыханьем под росою
Благоухающих цветов.
К чему огни? Не Я ль светила
Зажёг над вашей головой?
Не Я ль, как искры из горнила,
Бросаю звёзды в мрак ночной?
Твой скуден дар. Есть дар бесценный,
Дар, нужный Богу твоему:
Ты с ним явись, и, примиренный,
Я все дары твои приму.
Мне нужно сердце чище злата,
И воля крепкая в труде,
Мне нужен брат, любящий брата,
Нужна мне правда на суде».
(1856)
Тебя призвал на брань святую,
Тебя Господь наш полюбил,
Тебе дал силу роковую,
Да сокрушишь ты волю злую
Слепых, безумных, буйных сил.
Вставай, страна моя родная,
За братьев! Бог тебя зовёт
Чрез волны гневного Дуная,
Туда, где, землю огибая,
Шумят струи Эгейских вод.
Но помни: быть орудьем Бога
Земным созданьям тяжело.
Своих рабов Он судит строго,
А на тебя, увы, как много
Грехов ужасных налегло!
В судах черна неправдой чёрной
И игом рабства клеймена;
Безбожной лести, лжи тлетворной,
И лени мёртвой и позорной,
И всякой мерзости полна!
О, недостойная избранья,
Ты избрана! Скорей омой
Себя водою покаянья,
Да гром двойного наказанья
Не грянет над твоей главой!
С душой коленопреклоненной,
С главой, лежащею в пыли,
Молись молитвою смиренной
И раны совести растленной
Елеем плача исцели!
И встань потом, верна призванью,
И бросься в пыл кровавых сеч!
Борись за братьев крепкой бранью,
Держи стяг Божий крепкой дланью,
Рази мечом то Божий меч!
Спала ночь с померкшей вышины.
В небе сумрак, над землёю тени,
И под кровом тёмной тишины
Ходит сонм обманчивых видений.

Освяти молитвой час полночи!
Божьи духи землю сторожат;
Звёзды светят, словно Божьи очи.
Ты вставай во мраке, спящий брат!
Разорви ночных обманов сети!
В городах к заутрене звонят:
В Божью церковь идут Божьи дети.
Помолися о себе, о всех,
Для кого тяжка земная битва,
О рабах безсмысленных утех!
Верь, для всех нужна твоя молитва.
Ты вставай во мраке, спящий брат!
Пусть зажжётся дух твой пробуждённый
Так, как звёзды на небе горят,
Как горит лампада пред иконой.
(1854)
«Мы род избранный, говорили
Сиона дети в старину.
Нам Божьи громы осушили
Морей волнистых глубину.
Для нас Синай оделся в пламя,
Дрожала гор кремнистых грудь,
И дым и огнь, как Божье знамя,
В пустынях нам казали путь.
Нам камень лил воды потоки,
Дождили манной небеса,
Для нас закон, у нас пророки,
В нас Божьей силы чудеса».
Не терпит Бог людской гордыни,
Не с теми Он, кто говорит:
Мы соль земли, мы столп святыни,
Мы Божий меч, мы Божий щит!
Не с теми Он, кто звуки слова
Лепечет рабским языком,
И, мертвенный сосуд живого,
Душою мертв, и спит умом.
Но с теми Бог, в ком Божья сила,
Животворящая струя,
Живую душу пробудила
Во всех изгибах бытия.
Он с тем, кто гордости лукавой
В слова смиренья не рядил,
Людскою не хвалился славой,
Себя кумиром не творил.
Он с тем, кто духа и свободы
Ему возносит фимиам,
Он с тем, кто все зовет народы
В духовный мир, в Господень храм!
(1851)
Я видел, как посланник Рая
Две души в Небо уносил,
И та прекрасна, и другая,
Но образ их различен был:
Одна Небес не забывала,
Но и земное все познала,
И пыль земли на ней легла,
Другая чуть земли коснулась
И от земли уж отвернулась,
И для безсмертья сберегла
Всю прелесть юного чела.
(1848)
Пойте, други, песнь победы!
Пойте! Снова потекут
Наши вольные беседы,
Закипит свободный труд!
Вавилона царь суровый
Был богат и был силён;
В неразрывные оковы
Заковал он наш Сион.
Он губил ожесточенно
Наши вечные права:
Слово Божий дар священный,
Разум луч от Божества.
Милость Бога забывая,
Говорил он: всё творят
Мой булат, моя десная,
Царский ум мой, царский взгляд!
Над равнинами Диера
Он создал себе кумир,
И у ног сего кумира
Пировал безбожный пир.
Но отомстил ему Иегова!
Казнью жизнь ему сама:
Бродит нем губитель слова,
Траву щиплет враг ума!
Как работник подъяремный,
Безсловесный глупый вол,
Не глядя на мир надземный,
Он обходит злачный дол!..
Ты скажи нам, царь надменный,
Жив ли Мстящий за Сион...
Но покайся, но смиренно
Полюби Его закон,
Дух свободы, святость слова,
Святость мысленных даров,
И простит тебя Иегова
От невидимых оков.
Снова на престол великий
Возведет тебя царем
И земной венец владыки
Освятит Своим венцом!..
Пойте, други, песнь победы!
Пойте! Снова потекут
Наши вольные беседы,
Закипит свободный труд!
(1849)
Не в пьянстве похвальбы безумной,
Не в пьянстве гордости слепой,
Не в буйстве смеха, песни шумной,
Не с звоном чаши круговой;
Но в силе трезвенной смиренья
И обновленной чистоты
На дело грозного служенья
В кровавый бой предстанешь ты.
О Русь моя! как муж разумный,
Сурово совесть допросив,
С душою светлой, многодумной,
Идёт на Божеский призыв,
Так, исцелив болезнь порока
Сознаньем, скорбью и стыдом,
Пред миром станешь ты высоко,
В сияньи новом и святом!
Иди! Тебя зовут народы!
И, совершив свой бранный пир,
Даруй им дар святой свободы
Дай мысли жизнь, дай жизни мир.
Иди! Светла твоя дорога:
В душе любовь, в деснице гром,
Грозна, прекрасна, Ангел Бога
С огнесверкающим челом!
(1854)
Как часто во мне пробуждалась
Душа от ленивого сна,
Просилася людям и братьям
Сказаться словами она!
Как часто, о Боже, рвалася
Вещать Твою волю земле,
Да свет осияет разумный
Безумцев, бродящих во мгле!
Как часто, безсильем томимый,
С глубокой и тяжкой тоской
Молил Тебя дать им пророка
С горячей и крепкой душой!
Молил Тебя в час полуночи,
Пророку дать силу речей,
Чтоб мир оглашал он далеко
Глаголами правды Твоей!
Молил Тебя плачем и стоном,
Во прахе простерт пред Тобой,
Дать миру и уши, и сердце
Для слушанья речи святой!
(1856)
Народом полон Кремль великий,
Народом движется Москва,
И слышны радостные клики,
И звон, и громы торжества.
Наш царь в стенах издревле славных,
Среди ликующих сердец,
Приял венец отцев державных
Царя-избранника венец.
Ему Господь родного края
Вручил грядущую судьбу;
И Русь, его благославляя,
Вооружает на борьбу.
Его елеем помазует
Она живых своих молитв,
Да силу Бог ему дарует
Для жизненых, для царских битв.
И, преклонены у подножья
Молитвенного алтаря,
Мы верим: будет милость Божья
На православного царя.
И даст Всевышний дар познанья
И ясность мысленным очам,
И в сердце крепость упованья,
Несокрушимою бедам.
И верим мы, и верить будем,
Что даст Он дар венец дарам,
Дар братолюбья к братьям-людям,
Любовь отца к своим сынам;
И даст года Он яркой славы,
Победу в подвигах войны,
И средь прославленной державы
Года цветущей тишины...
А ты, в смирении глубоком
Венца приявший тяготу,
О, охраняй неспящим оком
Души безсмертной красоту!
(1856)
Широка, необозрима,
Чудной радости полна,
Из ворот Иерусалима
Шла народная волна.
Галилейская дорога
Оглашалась торжеством:
"Ты идешь во имя Бога,
Ты идешь в Свой Царский дом.
Честь Тебе, наш Царь смиренный,
Честь Тебе, Давыдов Сын!"
Так, внезапно вдохновенный,
Пел народ. Но там один,
Недвижим в толпе подвижной,
Школ воспитанник седой,
Гордый мудростию книжной,
Говорил с насмешкой злой:
"Это ль Царь ваш слабый, бледный,
Рыбаками окружен?
Для чего Он в ризе бедной?
И зачем не мчится Он,
Силу Божью обличая,
Весь одеян черной мглой,
Пламенея и сверкая,
Над трепещущей землёй?"
И века пошли чредою,
И Давыдов Сын с тех пор,
Тайно правил их судьбою,
Усмиряя буйный спор,
Налагая на волненье
Цепь любовной тишины...
Мир живет, как дуновенье
Наступающей весны.
И в трудах борьбы великой
Им согретые сердца
Узнают шаги Владыки,
Слышат сладкий зов Отца.
Но в своем неверьи твердый,
Неисцельно ослеплен,
Все, как прежде, книжник гордый
Говорит: "Да где же Он?
И зачем в борьбе смятенной
Исторического дня
Он проходит так смиренно,
Так незримо для меня,
А нейдет как буря злая,
Весь одеян черной мглой,
Пламенея и сверкая
Над трепещущей землей?"
(1858)
По жестким глыбам сорной нивы,
С утра, до истощенья сил,
Довольно, пахарь терпеливый,
Я плуг тяжелый свой водил.
Довольно, дикою враждою
И злым безумьем окружен,
Боролся крепкой я борьбою...
Я утомлен, я утомлен!
Пора на отдых. О, дубравы!
О, тишина полей и вод,
И над оврагами кудрявый
Ветвей сплетающихся свод!
Хоть раз один в тени отрадной,
Склонившись к звонкому ручью,
Хочу всей грудью, грудью жадной,
Вдохнуть вечернюю струю!
Стереть бы пот дневного зноя,
Стряхнуть бы груз дневных забот!..
“Безумец! Нет тебе покоя,
Нет отдыха: вперед, вперед!
Взгляни на ниву: пашни много,
А дня немного впереди.
Вставай же, раб ленивый Бога,
Господь велит: иди, иди!
Ты куплен дорогой ценою,
Крестом и кровью куплен ты:
Сгибайся ж, пахарь, над браздою!
Борись, борец, до поздней тьмы!”
Пред словом грозного призванья
Склоняюсь трепетным челом;
А Ты безумного роптанья
Не помяни в суде Твоем!
Иду свершать в труде и поте
Удел, назначенный Тобой,
И не сомкну очей в дремоте,
И не ослабну пред борьбой.
Не брошу плуга, раб ленивый,
Не отойду я от него.
Покуда не прорежу нивы,
Господь, для сева Твоего.
(1858)
Подвиг есть и в сраженьи,
Подвиг есть и в борьбе;
Высший подвиг в терпеньи,
Любви и мольбе.
Если сердце заныло
Перед злобой людской,
Иль насилье схватило
Тебя цепью стальной;
Если скорби земные
Жалом в душу впились,
С верой бодрой и смелой
Ты за подвиг берись.
Есть у подвига крылья,
И взлетишь ты на них
Без труда, без усилья
Выше мраков земных,
Выше крыши темницы,
Выше злобы слепой,
Выше воплей и криков
Гордой черни людской.
(1859)

23.09.1860 (6.10). – Умер философ, основатель славянофильства, поэт Алексей Степанович Хомяков

Основатель славянофильства

(1.5.1804–23.9.1860), философ, писатель, публицист, один из основателей славянофильства. Родился в Москве в старинной дворянской семье. Получил домашнее образование, изучал философию, историю, математику и другие науки, овладел несколькими иностранными языками. Главой семьи была мать, Марья Алексеевна (урожденная Киреевская, умерла в 1858 г.), властная и энергичная женщина, державшая в своих руках весь дом и огромное хозяйство. Ей Хомяков, по собственному признанию, был обязан «своим направлением и своей неуклонностью в этом направлении». Все позднейшие убеждения Алексея Степановича имеют свои корни в семейных традициях и обстановке детских лет. Мать воспитала его в строгой преданности православной Церкви и национальным началам жизни. В 1815 г. семья переехала в западнический Санкт-Петербург, который показался 11-летнему мальчику языческим городом, но это лишь укрепило его в русском Православии.

Забегая вперед, следует сразу сказать, что в отличие от многих видных русских мыслителей, включенных нами в рубрику "К познанию России от обратного", Хомяков изначально формировался убежденным русским человеком. Н.А. Муханов, познакомившись с Хомяковым в 1824 г., говорит о нем, что «он никогда не вдавался в заблуждения молодости, жизнь вел строгую, держал все посты, установленные Церковью, так что с самых юных лет он был, каким мы знали его в позднее время». Кошелев, знавший Хомякова с 1823 г. до самой смерти, утверждал, что ему не приходилось встречать человека более постоянного в своих убеждениях и в сношениях с людьми. Тот же Кошелев говорит о петербургском периоде жизни Хомякова (1827, 1828): в это время и всегда Алексей Степанович был «строгим и глубоко верующим православным христианином».

В 1822 г. Хомяков окончил физико-математическое отделение и в 17 лет сдал экзамен на степень кандидата математических наук. В том же году начал печататься (перевод сочинения Тацита). Проявил большой интерес к литературному творчеству и к философии немецкого идеализма (он отрицательно относился к выводам Шеллинга и Гегеля, но пользовался ими как аргументами в спорах).

После учебы Хомяков определяется на военную службу сначала в Астраханский кирасирский полк, через год переводится в Петербург в конную гвардию. Устанавливает знакомство с поэтами- , печатает в "Полярной звезде" стихотворение "Безсмертие вождя" (1824). В 1825 г. вышел в отставку и уехал за границу (Париж, Италия, Швейцария, Австрия), что дало ему важный опыт практического знания западной жизни, духа западного христианства, и повлияло на формирование славянофильского учения.

В 1828 г. с началом Русско-турецкой войны возвращается в Россию на службу в Белорусский гусарский полк; был адъютантом при генерале Мадатове и принимал участие в нескольких сражениях; за храбрость получил орден святой Анны с бантом. По заключении Адрианопольского мира Хомяков во второй раз вышел в отставку и занялся сельским хозяйством в своем имении. Зимой жил в Москве, где организовал кружок единомышленников, вскоре ставший называться славянофильским. Члены кружка в начале 1830-х годов были, по словам Кошелева, ярыми западниками, и Хомяков почти один отстаивал необходимость для каждого народа самобытного развития, превосходство Православной Церкви над учениями католичества и протестантства. перешел к славянофильским взглядам именно под большим влиянием Хомякова, такое же влияние было оказано на и .

Уже в ранних стихотворениях Хомякова заметны идеи славянофильства: "Орел" (1832), "Мечта" (1834), историческая драма "Дмитрий Самозванец" (1833). Основные теоретические положения славянофильства были изложены им в статье "О старом и новом" (1839). В эти годы он усиленно занимается самообразованием, расширяя круг своих научных интересов. В 1838 г. приступает к работе над своим основным историко-философским сочинением "Записки о всемірной истории". С этим трудом Хомяков не расставался до своей смерти и довел систематическое обозрение всемірной истории до середины средних веков. "Записки о всемірной истории" были напечатаны только посмертно. Хомяков ставил своей задачей собственно не описание истории, а создание схемы для ее истолкования, которая охватывала бы жизнь всех народов земного шара и рассматривала бы исторический процесс с точки зрения внутренних сил, его обуславливающих, главным образом – религии.

В начале 1840-х годов славянофильская доктрина получает выработанный и стройный вид во время споров Хомякова с западниками ( , Грановским и др.) в салонах Елагиной и Свербеевых. В этих спорах главную роль среди славянофилов играл Хомяков. Обладая огромной эрудицией, особенно в сфере церковной истории и богословия, и необыкновенными диалектическими способностями, он был на голову выше западников и легко опровергал их схемы.

На протяжении всей последующей жизни Хомяков сотрудничал в различных периодических изданиях славянофильского направления, выступая со статьями по вопросам крестьянской реформы, социологии и философии. Круг умственных и практических занятий Хомякова чрезвычайно широк: богослов, социолог, историк міровой цивилизации, экономист, автор технических новшеств, поэт, врач, живописец. Но главной чертой его личности была глубокая религиозность.

В конце второй половины 1840-х годов он написал "Опыт катехизического изложения учения о Церкви"; этот труд был издан только после его смерти в "Православном Обозрении" 1864 г. К 1844–1855 гг. относится переписка Хомякова с англичанином Пальмером, вызванная желанием последнего оставить англиканскую Церковь. В 1847 г. Хомяков снова ездил за границу, побывал в Германии, Англии и Праге – новые западные впечатления подталкивают его к более углубленного осмыслению русского Православия, в котором он видит источник развития национального русского духа, основу народной нравственности. В эти годы Хомяков с особенной обстоятельностью рассмотривает Православие в его отношениях к католичеству и протестантству в трех брошюрах, вышедших по-французски за границей в 1853, 1855 и 1858 гг. под общим заглавием: "Несколько слов православного христианина о западных вероисповеданиях". Во второй брошюре результатом нравственного братоубийства, выразившегося в разделении церквей, выставляется, между прочим, союз Запада с исламом против Православия. В 1860 г. Хомяков приготовил для французского журнала "Union Chretienne" статью "о библейских трудах Бунзена", "Письмо к Утрехтскому епископу" и заметку "О значении слов: католический и соборный"; только последняя была напечатана в журнале. Все богословские труды Хомякова собраны во 2-м томе его "Сочинений".

Как и другие славянофилы, Хомяков был убежденным противником , обосновывая эту позицию Евангельским учением, что отразилось в 1854 г. в его стихотворении "России" с обличительными строчками: «В судах черна неправдой черной / И игом рабства клеймена...».

Из многих статей, написанных в последние годы, выделим две философских: "По поводу отрывков, найденных в бумагах И. Киреевского" (1857) и письмо к Ю.Ф. Самарину "О современных влияниях в области философии" (1859). В этих статьях Хомяков усматривает гносеологическую ошибку рационализма в том, что он источник познания видит только в рассудочной деятельности, в не во всей полноте сил духа, недостаточно высоко ценя значение воли для познания. Рассудок постигает только законы познаваемого; живая действительность воспринимается всею полнотой сил духа.

Славянофильское учение Хомякова подчинено одной идее – о коренном различии путей России и Запада и доказательству самобытности русского народа. Различие это обусловлено неодинаковостью "внутренних начал" русской и западноевропейской жизни, разными типами религиозного міровоззрения – православного христианства и католицизма. Хомяков надеялся, что православная Россия сможет привести к перестройке всей системы европейской культуры. Что история призывает Россию встать впереди всемірного просвещения, – история дает ей право на это за всесторонность и полноту ее национально-духовных начал.

Основополагающим для Хомякова стало учение о "соборности" как принципе устроения бытия, описывающем множество, собранное силой любви в "свободное и органическое единство". В такой трактовке оно характеризует природу не только Церкви, но и человека, общества, процессы познания и творчества. В дальнейшем это учение стало одной из основ концепций всеединства и личности в русской религиозной философии. «Истина, недоступная для отдельного мышления, доступна только совокупности мышлений, связанных любовью".

В личной жизни Хомяков был на редкость счастлив. 1836 г. он женился на Екатерине Михайловне Языковой, сестре . Старший сын их стал известным православным философом и монархическим деятелем. Однако последнее десятилетие жизни Алексея Степановича было омрачено для него смертью жены, друга (И.В. Киреевского) и матери. Жизнь Хомякова оборвалась неожиданно – прожив 56 лет, он умер от холеры 23 сентября 1860 г. в селе Ивановском Липецкой губернии. Похоронен в Москве.

В 1900 г. сочинения Хомякова вышли в Москве в новом тщательном издании в 8 томах (том 1 и 3 – прозаические сочинения; том 2 – богословские труды; том 4 – драмы и стихи; т. 5, 6 и 7 – записки о всемірной истории, том 8 – письма).

Россия

Гордись! – тебе льстецы сказали, –
Земля с увенчанным челом,
Земля несокрушимой стали,
Полміра взявшая мечем!

Красны степей твоих уборы,
И горы в небо уперлись,
И, как моря, твои озера...
Не верь, не слушай, не гордись!

Пусть рек твоих глубоких волны.
Как волны синие морей,
И недра гор алмазов полны,
И хлебом пышен тук степей;

Пусть пред твоим державным блеском
Народы робко клонят взор,
И семь морей немолчным плеском
Тебе поют хвалебный хор;

Пусть далеко грозой кровавой
Твои перуны пронеслись...
Всей этой силой, этой славой,
Всем этим прахом не гордись!

Безплоден всякий дух гордыни,
Неверно злато, сталь хрупка,
Но крепок ясный мір святыни,
Сильна молящихся рука!

И вот за то, что ты смиренна,
Что в чувстве детской простоты,
В молчаньи сердца сокровенна,
– Глагол Творца прияла ты,

Тебе Он дал Свое призванье,
Тебе Он светлый дал удел:
Хранить для міра достоянье
Высоких жертв и чистых дел!

В твоей груди, моя Россия,
Есть также тихий, светлый ключ;
Он также воды льет живые,
Сокрыт, безвестен, но могуч.

Не возмутят людские страсти
Его кристальной глубины,
Как прежде, холод чуждой власти
Не заковал его волны.

И он течет неизсякаем,
Как тайна жизни невидим
И чист, и міру чужд, и знаем
Лишь Богу да Его святым...

(Из стихотворения "Ключ", 1835)

Не говорите – "То былое,
То старина, то грех отцов,
А наше племя молодое
Не знает старых тех грехов".

Нет, этот грех – он вечно с вами,
Он в ваших жилах и в крови,
Он сросся с вашими сердцами,
Сердцами, мертвыми к любви...

Молитесь, кайтесь, к небу длани!
За все грехи былых времен,
За ваши каинские брани
Еще с младенческих пелен;

За слезы страшной той годины,
Когда, враждой упоены,
Вы звали чуждые дружины
На гибель русской стороны.

За рабство вековому плену,
За робость пред мечом Литвы,
За Новгород, его измену,
За двоедушие Москвы;

За стыд и скорбь святой царицы,
За узаконенный разврат,
За грех царя-святоубийцы,
За разоренный Новоград;

За клевету на Годунова,
За смерть и стыд его детей,
За Тушино, за Ляпунова,
За пьянство бешеных страстей;

За слепоту, за злодеянья,
За сон умов, за хлад сердец,
За гордость темного незнанья,
За плен народа; наконец –

За то, что полные томленья,
В слепой сомнения тоске
Пошли просить вы исцеленья
Не у Того, в Его ж руке

И блеск побед, и счастье міра,
И огнь любви, и свет умов, –
Но у бездушного кумира,
И мертвых и слепых богов!

И, обуяв в чаду гордыни,
Хмельные мудростью земной,
Вы отреклись от всей святыни,
От сердца стороны родной!

За все, за всякие страданья
За всякий попранный закон,
За темные отцов деянья,
За темный грех своих времен,

За все беды родного края –
Пред Богом благости и сил,
Молитесь, плача и рыдая,
Чтоб Он простил, чтоб Он простил!

России

Тебя призвал на брань святую
Тебя Господь наш полюбил
Тебе дал силу неземную
Да сокрушишь ты волю злую
Слепых, безумных тёмных сил

Но помни! Быть орудьем Бога
Земным созданьям тяжело
Своих рабов Он судит строго, –
А на тебя, увы! Так много
Грехов ужасных налегло!
Википедия пишет, что Алексей Стапанович скончался в селе Спешнево-Ивановском Рязанской губернии. Проверил, такое село и сейчас есть в Липецкой области. А вот на карте Российской империи Липецкой губернии не нашел. Видимо Википедия всеже права. Хотя это не принципиально.

Биография Хомякова Алексея Степановича – Молодые годы
Алексей Степанович родился 1 мая 1804 г. в Москве. Папа у Алексея (Степан Александрович) был человеком слабовольным, не владел собой. Был членом Английского клуба и заядлым игроком. Считается, что за всю жизнь он проиграл около миллиона рублей. Но благо, что он был московским богачом. Также Степан Александрович живо интересовался литературной жизнью и просто обожал своих детей, старшего Фёдора И младшего Алексея. Но не смотря на это, он так и не смог дать должного воспитания и создать какой-либо стержень детям. Умер он в 1836 году. Главой семьи ещё до рождения Алексея была его мама, Марья Алексеевна (Киреевская). Она была властной и энергичной, держала в руках всё хозяйство, дом и воспитание детей. Умерла мать в 1958 году. Благодаря её влиянию Алексей, пошёл по стопам славянофила. С его слов, все убеждения, к которым он пришёл в будущем, выросли именно из его детства. В общем-то биография Хомякова является таковой именно благодаря матери. Он был воспитан в атмосфере преданности православной церкви и народным началам жизни.
Когда Алексею было 15 лет, его семья переместилась в Санкт-Петербург. Тогда ему город на Неве казался чем-то языческим, и жизнь там он оценивал как испытание на приверженность православию. Там Алексея русской словесности обучал драматический писатель Жандр, друг Грибоедова. Обучение Хомяков завершил в Москве, куда его родители ездили на зиму с 1817 по 1820 год. После окончания обучения, Алексей успешно сдал экзамен при Московском университете на учёную степень кандидата математических наук.
Спустя два года Алексей Степанович идёт служить в кирасирский полк, который был расквартирован на юге России. Ещё с детства Алексей грезил войнами и военной славой. Поэтому он пытался немногим раньше сбежать из дома на войны в Греции, но попытка не увенчалась успехом. Через год после поступления на службу, Алексей перевёлся конногвардейский полк, расположенный рядом со столицей. Но уже вскоре после этого он ушёл в отставку и уехал за границу. По прибытии в Париж Хомяков увлёкся живописью и уже подходил к завершению трагедии "Ермак", которую поставили в Санкт-Петербурге через два года, то есть в 1827 году. Вернувшись на Родину он выступал в различных салонах с критикой популярного в те дни шеллингизма. Биография Хомякова отличается тем, что она была одной из немногих, которая, не переживала кризиса в мировосприятии своего объекта. Для Алексея Степановича всю жизнь существовали чёткие ориентиры, которые присвоила ему ещё мать, это непоколебимость в правоте православной веры и истинности народных устоев.
Что касается, поэтического творчества, то сначала стихотворения Хомякова созданы под глубоким влиянием поэзии Веневитинова, соответствующей духу романтизма.
С началом русско-турецкой войны в 1828 году Алексей вновь вернулся на службу, поддавшись своим внутренним позывам. В рядах гусар он участвовал в нескольких боях и даже был удостоен ордена святой Анны с бантом, за храбрость. По окончании войны Хомяков вновь подал в отставку и более не возвращался к службе в армии.
Биография Хомякова Алексея Степановича – Зрелые годы.
Последующая биография Хомякова не насыщена разнообразными событиями. Алексей не видел необходимости в службе и спокойно занимался на своих имениях летом а зимой живя в Москве.
В 1830-е годы XIX века формируется славянофильство и именно Хомяков является одним из его основателей. Хомяков в то время фактически в одиночку говорил о важности самостоятельного роста каждой нации и веры в человеческом внутреннем и внешнем быту. Славянофильские теории Хомякова отразились и в его стихотворениях 1830-х годов, в частности вера в падение Запада и светлое будущее России. Стихотворения Алексея Тимофеевича даже стали называться "поэзией славянства".
По просьбам своих молодых соратников Алексей Степанович в конце 30-х годов приступил к записи своих "Мыслей о всеобщей истории". Биография Хомякова до самой его смерти была с ними связана и он смог довести полноценный обзор всеобщей истории до середины средних веков. Изданы же были "Записки" лишь только после смерти Хомякова. Стоит отметить, что целью работы была не история, а схема, которая объясняла бы развитие племён и народов.
Но биография Хомякова имела и аспект личной жизни. Так в 1836 году Алексей Степанович женился на Екатерине Михайловне Языковой, брат которой был поэтом. Брак был необычайно счастлив, что было редкостью в те времена.
В сороковые годы Хомяков печатался в журнале "Москвитянин". Будучи носителем редкого литературного таланта, Алексей Степанович отстаивал идеи славянофильской школы по самым различным аспектам. В "Московских Сборниках" с 1846 по 1847 годы Алексей Степанович издал произведения "Мнение русских об иностранцах" и "О возможности русской художественной школы". В них Хомяков указывал важность настоящего, естественного общения с народом. Уже во время последних лет жизни Николая I Алексей Степанович писал не много. В то же время он путешествовал по Европе, побывав в Германии, Англии и Чехии.
Ближе к концу жизни Хомяков написал и распространил стихотворение "Россия", содержащее знаменитую характеристику отечества. Вскоре, когда деятели славянофильства в открыли для себя возможность издавать "Русскую Беседу", Алексея Степановича взяли как наиболее деятельного работника и духовного вдохновителя журнала. Почти все статьи от редакции принадлежат перу Хомякова. В скором времени (в 1958 году) проявилась тяга Алексея Степановича Хомякова к братьям-славянам, выраженная в редактировании знаменитого "Послания к Сербам".
На протяжении последних лет жизни Хомякова преследовали тяжелейшие события, в частности сначала смерть любимейшей жены, а в скором времени и дорого друга Киреевского, а потом и матери Хомякова. Алексей Степанович вскоре и сам умер от холеры 23 сентября 1860 года в селе Терновском недалеко от Казани.

Происхождение и первые годы жизни

Алексей Степанович Хомяков родился 1 мая 1804 года в Москве на Ордынке. По отцу и матери, урожденной Киреевской, он принадлежал к старинному русскому дворянству. Сам Алексей Степанович знал своих предков лет за двести и сохранял в памяти предания о дедовской старине. Биографы Хомякова замечают, что все его предки были коренные русские люди и история не знает, чтобы Хомяковы когда-нибудь роднились с иноземцами.

Важный факт в истории рода Хомяковых связан с происхождением их земельных богатств. В середине XVIII века под Тулой жил помещик Кирилл Иванович Хомяков. Схоронив жену и единственную дочь, он под старость остался одиноким владельцем большого состояния. Ему не хотелось, чтобы после его смерти вотчины вышли из хомяковского рода, при этом он желал, чтобы его крестьяне попали во власть хорошего человека. Собрав мирскую сходку, Кирилл Иванович дал крестьянам волю - выбрать себе помещика, какого хотят, только бы он был из рода Хомяковых. Крестьяне послали ходоков искать достойного Хомякова. По их возвращении сходка общим советом выбрала себе хозяином двоюродного племянника Кирилла Ивановича - молодого гвардейского сержанта Федора Степановича Хомякова, человека очень небогатого. Кирилл Иванович пригласил его к себе и, узнав поближе, сам убедился в правоте мирского выбора - его наследник был добрым и разумным человеком. Старик завещал ему все свое состояние и вскоре спокойно скончался, будучи уверенным, что его крестьяне остаются в верных руках. Скромный молодой помещик, став владельцем большого состояния, навел в своем имении образцовый порядок. Он был родным прадедом Алексея Степановича.

Семейные воспоминания о таком происхождении земельных богатств оказали влияние на духовный облик А.С.Хомякова, определив его отношение к народной жизни, к народной сходке и к происхождению земельной собственности. Хомяков всегда считал, что его земельные богатства переданы ему народной сходкой, что он избран народом, который поручил ему владеть землей, что земля принадлежит народу и владельцу лишь поручено хозяйствовать на земле для общего блага. Вместе с этим у него выработалось особенное доверие к коллективной народной жизни, к решениям народной сходки. Он чувствовал кровную связь с народом и кровную связь с предками.

Отец Хомякова был типичный русский помещик, член Английского клуба, человек образованный, но полный барских недостатков и слабостей. Мать была женщиной религиозной, с твердым характером. Вместе с отцом Хомяковы следили за европейским просвещением, а с матерью держались родных преданий, выраженных в жизни Церкви и народного быта. Именно мать, являясь первым воспитателем сына, привила ему на всю жизнь чрезвычайно строгие, почти аскетические нравственные правила и глубокую религиозность.

Родовитое барство окружало Хомякова с юных лет. Среди знакомых семьи и самого Алексея Степановича были министры, губернаторы, генералы, обер-прокуроры Синода, как, впрочем, и декабристы, ученые, журналисты и писатели. Соседями по имениям Хомяковых в Тульской, Смоленской и Рязанской губерниях были Муравьевы, Раевские, Елагины, Уваровы, Панины и другие. Со многими из них у Хомякова были родственные связи. К примеру, его бабушка по отцу была родственницей графа Паскевича и Грибоедова. Сам Хомяков женился на сестре поэта Н.М. Языкова.

В детстве Алексей Степанович обучался латинскому языку у аббата Boivin , который жил в доме Хомяковых. Ученик однажды заметил опечатку в папской булле и спросил аббата, как он может считать папу непогрешимым, тогда как тот делает ошибки правописания. Этот факт характерен тем, что Хомяков рано начал свою полемику против католичества.

Когда во время наполеоновского нашествия сгорел московский дом Хомяковых, семья некоторое время жила в деревне, а в начале 1815 года переехала в Петербург. В столице братья Хомяковы почувствовали себя как бы в языческом городе, где их могут заставить переменить веру. Они твердо решили лучше потерпеть мучения, чем принять чужой закон.

Преподавателем русской словесности у юного Хомякова и его брата Федора был писатель А.А. Жандр, друг Грибоедова. Вероятно, он ознакомил своих учеников с идеями круга Грибоедова - Катенина, среди которых основополагающими были патриотизм, самобытность искусства, народность, следование национальным традициям в идеологии и быту.

В 1817 году семья возвратилась в Москву. Братья Хомяковы брали уроки у профессоров университета, что позволило Алексею Степановичу поступить на математическое отделение университета и закончить его. Молодые Хомяковы подружились в Москве с братьями Веневитиновыми. В 1819 году пятнадцатилетний Хомяков переводит «Германию» Тацита. Отрывок перевода был напечатан в «Трудах Общества любителей словесности при Московском университете». Это - первая публикация Хомякова, вступительная статья к ней насыщена идеями тираноборчества, патриотизма, гражданской доблести.

Когда братья Хомяковы пришли в соответствующий возраст, их мать, Мария Александровна, призвала сыновей к себе и высказала свой взгляд на то, что мужчина должен, как и девушка, сохранять свое целомудрие до женитьбы. Она взяла с юношей клятву, что они не вступят в связь ни с одной женщиной до брака. В случае нарушения клятвы она отказывала своим сыновьям в благословении.

Военная служба А.С. Хомякова

В 1822 году отец отвез восемнадцатилетнего Алексея Степановича в Астраханский кирасирский полк под начальство графа Остен-Сакена, который оставил о Хомякове свои воспоминания. «В физическом, нравственном и духовном воспитании, - вспоминал Остен-Сакен, - Хомяков был едва ли не единица. Образование его было поразительно превосходно, и я во всю жизнь свою не встречал ничего подобного в юношеском возрасте. Какое возвышенное направление имела его поэзия! Он не увлекался направлением века в поэзии чувственной. У него все нравственно, духовно, возвышенно. Ездил верхом отлично. Прыгал через препятствия в вышину человека. На эспадронах дрался отлично. Обладал силою воли не как юноша, но как муж, искушенный опытом. Строго исполнял все посты по уставу Православной Церкви и в праздничные и воскресные дни посещал все богослужения... Он не позволял себе вне службы употреблять одежду из тонкого сукна, даже дома, и отвергнул позволение носить жестяные кирасы вместо железных полупудового веса, несмотря на малый рост и с виду слабое сложение. Относительно терпения и перенесения физической боли обладал он в высшей степени спартанскими качествами» .

Через год Хомяков перешел в лейб-гвардии конный полк, который 14 декабря 1825 года принял участие в восстании, и около двух лет прожил в Петербурге. Здесь он вошел в литературные круги. Первые стихотворения молодого поэта были опубликованы в альманахах Рылеева и Бестужева «Полярная звезда». Будучи убежденным противником любых насильственных изменений, Хомяков не увлекался декабристским движением, оно представлялось ему ненациональным. Его дочь Мария Алексеевна оставила следующие воспоминания: «Алексей Степанович во время службы своей в Петербурге был знаком с гвардейской молодежью, из которой вышли почти все декабристы, и он сам говорил, что, вероятно, попал бы под следствие, если бы не был случайно в эту зиму в Париже, где занимался живописью. В собраниях у Рылеева он бывал очень часто и опровергал политические мнения его и А.И.Одоевского, настаивая, что всякий военный бунт сам по себе безнравственен» . Об этом же более подробно писал и однополчанин Хомякова, имя которого осталось неизвестным: «Рылеев являлся в этом обществе оракулом. Его проповеди слушались с жадностью и доверием. Тема была одна - необходимость конституции и переворота посредством войск. События в Испании, подвиги Риего составляли предмет разговора. Посреди этих людей нередко являлся молодой офицер, необыкновенно живого ума. Он никак не хотел согласиться с мнением, господствующим в этом обществе, и постоянно твердил, что из всех революций самая беззаконная есть революция военная. Однажды, поздним осенним вечером, по этому предмету у него был жаркий спор с Рылеевым. Смысл слов молодого офицера был таков: «Вы хотите военной революции. Но что такое войско? Это собрание людей, которых народ вооружил на свой счет и которым он поручил защищать себя. Какая же тут будет правда, если эти люди, в противность своему назначению, станут распоряжаться народом по произволу и сделаются выше его?» Рассерженный Рылеев убежал с вечера домой. Князю Одоевскому этот противник революции надоедал, уверяя его, что он вовсе не либерал и только хочет заменить единодержавие тиранством вооруженного меньшинства. Человек этот - А.С. Хомяков» .

В середине 1825 года Хомяков, отпросившись в бессрочный отпуск, почти на два года уехал за границу. Он путешествовал по Европе, жил в Париже, посещая его музеи, библиотеки и выставки. В облике Франции Хомяков видел как бы сосредоточение всех отрицательных качеств западноевропейской буржуазной цивилизации. Революционной Франции он всегда будет противопоставлять Англию как страну устойчивых социальных и нравственных традиций.

В 1828-1829 годах А.С. Хомяков участвовал в русско-турецкой войне, на которую отправился в составе гусарского полка в качестве адъютанта при генерале князе Модатове. По словам современников, Алексей Степанович отличался храбростью.

Разнообразие интересов А.С. Хомякова

Николай Бердяев характеризует А.С. Хомякова прежде всего как типичного помещика, доброго русского барина, хорошего хозяина, органически связанного с землей и народом. Хомяков - замечательный охотник, специалист по разным породам густопсовых. У него есть статья об охоте и собаках. Он изобрел ружье, которое стреляло дальше обыкновенных ружей, изобрел сеялку, на которую получил патент из Англии, нашел средство от холеры, устроил винокуренный завод, лечил крестьян. Хомяков - универсальный человек, необыкновенно одаренный. Этот русский помещик - практический, деловитый, охотник и техник, собачник и гомеопат - был замечательным богословом Православной Церкви, философом, филологом, историком, поэтом и публицистом.

Одна из главных черт его характера - любовь к свободе. Вся его жизнь была проникнута ненавистью к принуждению и насилию и верой в органическую свободу. Он видел миссию России прежде всего в том, что она должна открыть западному миру тайну свободы. Любовь к свободе исключала для Хомякова возможность государственной службы.

Хомяков был богатым русским барином и не знал зависимости от начальства и литературного труда. Писал он лишь по вдохновению. По замечанию Бердяева, Алексей Степанович писал между прочим, писательство не было главным делом его жизни. Не меньшую роль в его жизни играли занятия сельским хозяйством, охота, изобретения, проекты улучшения быта крестьян, семейные заботы, живопись. Хомяков обладал удивительной памятью. Он был способен в один день просмотреть много книг, прочитанное цитировал по памяти, писал без справок.

В 1836 году Хомяков сочетался браком с Екатериной Михайловной Языковой, сестрой поэта, и был счастлив в своей семейной жизни. Екатерина Михайловна происходила из старинного рода симбирских дворян. Рано оставшись без отца, она жила с матерью, которая вела уединенный образ жизни, никуда не выезжала и принимала только родных и ближайших соседей. Отроковица росла в тишине и уединении. Вся жизнь молодой девушки проходила в церкви, в домашних богослужениях и в уходе за матерью. Она получила почти монастырское воспитание и отличалась высокими качествами своей религиозной души. С ранней молодости в нее был влюблен симбирский совестный судья Николай Александрович Мотовилов, много послуживший впоследствии, по слову преподобного Серафима Саровского, Дивеевской обители.

Хомякова часто называют рыцарем Православной Церкви, в любой момент жизни готовым встать на ее защиту. «Хомяков родился на свет Божий религиозно готовым, церковным, твердым, - писал Н. Бердяев, - и через всю свою жизнь он пронес свою веру и свою верность. Он всегда был благочестив, всегда был православным христианином. В нем не произошло никакого переворота, никакого изменения и никакой измены. Он единственный человек своей эпохи, не подвергшийся всеобщему увлечению философией Гегеля, не подчинивший свою веру философии. Ясность церковного сознания сопутствует ему во всей его жизни. Всю свою жизнь он соблюдал все обряды, постился, не боялся быть смешным в глазах общества индифферентного и равнодушного... Спокойно, твердо, уверенно пронес Хомяков через всю свою жизнь свою веру православную, никогда не усомнился, никогда не пожелал большего, никогда не устремил взора своего в таинственную даль. Он жил религиозно, в Церкви каждый день, жил каждым днем, без чувства катастрофичности, без жути и ужаса. Он жил настоящим, освященным православной верой, жил органически» .

Хомякова можно назвать духовным руководителем славянофильского направления. У него искали и находили другие славянофилы разрешение своих религиозных сомнений, своих колебаний в вопросе о Церкви. Все ищущие и сомневающиеся приезжали к нему в деревню, говорили с ним дни и ночи и уезжали от него укрепленными и направленными на церковный путь. Среди славянофилов не было другого столь церковного, твердого и верного человека.

Последние годы жизни А.С. Хомякова

26 января 1852 года после непродолжительной болезни умерла Екатерина Михайловна Хомякова, оставив семерых детей. Было ей всего тридцать пять лет.

Смерть жены произвела в жизни Хомякова решительный перелом: «Даже те, которые не знали его очень близко, могли заметить, что с сей минуты у него остыла способность увлекаться чем бы то ни было, что прямо не относилось к его призванию. Он уже не давал себе воли ни в чем. По-видимому, он сохранял свою прежнюю веселость и общительность, но память о жене и мысль о смерти не покидала его... Жизнь его раздвоилась. Днем он работал, читал, говорил, занимался своими делами, отдавался каждому, кому до него было дело. Но когда наступала ночь и вокруг него все улегалось и умолкало, начиналась для него другая пора... Раз я жил у него в Ивановском, - писал Ю.Ф. Самарин. - К нему съехалось несколько человек гостей, так что все комнаты были заняты, и он перенес мою постель себе. После ужина, после долгих разговоров, оживленных его неистощимой веселостью, мы улеглись, погасили свечи, и я заснул. Далеко за полночь я проснулся от какого-то говора в комнате. Утренняя заря еле освещала ее. Не шевелясь и не подавая голоса, я начал всматриваться и вслушиваться. Он стоял на коленях перед походной своей иконой. Руки были сложены крестом на подушке стула, голова покоилась на руках. До слуха моего доходили сдержанные рыдания. Это продолжалось до утра. Разумеется, я притворился спящим. На другой день он вышел к нам веселый и бодрый, с обычным добродушным своим смехом. От человека, всюду его сопровождающего, я слышал, что это повторялось почти каждую ночь...»

Отрывок «Из записок Ю.Ф. Самарина» - это, пожалуй, единственное свидетельство о внутренней жизни Хомякова. «Не было в мире человека, которому до такой степени было противно и не свойственно увлекаться собственными ощущениями и уступить ясность сознания нервическому раздражению, - писал Самарин о Хомякове. - Внутренняя жизнь его отличалась трезвостью, - это была преобладающая черта его благочестия. Он даже боялся умиления, зная, что человек слишком склонен вменять себе в заслугу каждое земное чувство, каждую пролитую слезу; и когда умиление на него находило, он нарочно сам себя обливал струею холодной насмешки, чтобы не давать душе своей испаряться в бесплотных порывах и все силы ее опять направить на дела...».

Алексей Степанович Хомяков умер от холеры в своем рязанском имении 23 сентября 1860 года. Последние минуты жизни говорят о его сильном характере и твердости веры, что засвидетельствовано соседом по имению Леонидом Матвеевичем Муромцевым. Когда Муромцев вошел к Хомякову и спросил, что с ним, Алексей Степанович ответил: «Да ничего особенного, приходится умирать. Очень плохо. Странная вещь! Сколько я народу вылечил, а себя вылечить не могу». По словам Муромцева, «в этом голосе не было и тени сожаления или страха, но глубокое убеждение, что нет исхода». «Лишним считаю пересчитывать, - вспоминает Муромцев, - сколько десятков раз я его умолял принять моего лекарства, послал за доктором и, следовательно, сколько раз он отвечал отрицательно и при этом сам вынимал из походной аптечки то veratrum , то mercutium . Около часа пополудни, видя, что силы больного утрачиваются, я предложил ему собороваться. Он принял мое предложение с радостной улыбкой, говоря: «Очень, очень рад». Во все время совершения таинства он держал в руках свечу, шепотом повторял молитву и творил крестное знамение». Через некоторое время Муромцеву показалось, что Алексею Степановичу лучше. «Право хорошо, посмотрите, как вы согрелись и глаза просветлели». На что Хомяков ответил: «А завтра как будут светлы!» Это были его последние слова. За несколько секунд до кончины он твердо и вполне сознательно осенил себя крестным знамением.

Учение А.С. Хомякова о Церкви

А.С. Хомяков как богослов

Биограф А.С. Хомякова В.З. Завитневич отмечает, что авторитет Хомякова как богослова среди славянофилов был так высок, что его мнение служило им критерием для проверки своих собственных мнений. Пробуждение в русском обществе религиозного сознания побуждало искать ответы на многие жизненно важные вопросы в учении Православной Церкви. Имеющаяся в то время весьма незначительная богословская литература не могла ответить на эти вопросы вследствие того, что она только зарождалась и преследовала совершенно другие задачи. Знакомство со святоотеческой литературой было затруднено для вновь обращаемых к этой литературе, в то время мало изученной и плохо систематизированной. Чтобы разобраться в ней, по мнению Завитневича, требовалась начитанность не только в первоисточниках но и в существующей западной богословско-исторической литературе, к которой следовало относиться осмотрительно. А.С. Хомяков с его огромным кругозором, с его глубоким философским умом, с его церковным воспитанием и образом жизни и являлся при данных условиях, по характеристике Завитневича, «настоящим кладом», его богословское мировоззрение выработалось на основании широкого и всестороннего изучения христианской, в том числе и отеческой, письменности, и оно, развившись в законченную систему, в «целое направление», как выразился К.С. Аксаков, составляло тот прочный научный фонд, из которого можно было черпать щедрою рукою, удовлетворяя всем запросам. «Здесь, - писал Завитневич, - корень веры в высокий авторитет Хомякова, здесь главная причина возлагавшихся на него надежд» .

Анализ переписки Хомякова с А.И. Кошелевым, Ю.Ф. Самариным, К.С. Аксаковым выявляет две основные богословские проблемы, которым Хомяков уделял особое внимание: это вопрос о Церкви и об отношении Православия к другим вероисповеданиям.

Твердая убежденность Хомякова в невозможности спасения вне Православной Церкви и в том, что среди христианских вероисповеданий истинным Телом Христовым является только Православная Церковь, была принята некоторыми его современниками и более поздними исследователями как отсутствие веротерпимости. Очевидно, что вопрос о веротерпимости является искусственным и даже неуместным. Сущность не в веротерпимости, а в истине.

Верный ученик и последователь Хомякова Ю.Ф. Самарин видит силу его богословия в «полнейшей свободе в религиозном сознании». «Хомяков не только дорожил верою, - писал Самарин, - но он вместе с тем питал несомненную уверенность в ее прочности; оттого он ничего не боялся за нее, а оттого, что не боялся, он всегда и на все смотрел во все глаза, никогда ни перед чем не жмурил их, ни от чего не отмахивался и не кривил душою перед своим сознанием. Вполне свободный, то есть вполне правдивый в своем убеждении, он требовал той же свободы, того же права быть правдивыми и для всех... Он дорожил верою как истиною, а не как удовлетворением для себя, помимо и независимо от ее истинности. Самая мысль, что какая-нибудь подмесь лжи или неправды может так крепко прирасти к истине, что нужно в интересах истины щадить эту ложь и неправду, возмущала и оскорбляла его сильнее, чем что-либо, и этот вид бессознательного малодушия или сознательного фарисейства он преследовал во всех его проявлениях беспощадною ирониею. Он имел дерзновение веры» . Выраставшее из этого чувства веры учение Хомякова о Церкви Самарин определил следующими словами: «Я признаю, подчиняюсь, покоряюсь - стало быть, я не верую. Церковь предлагает только веру, вызывает в душе человека только веру и меньшим не довольствуется; иными словами, она принимает в свое лоно только свободных. Кто приносит ей рабское признание, не веря в нее, тот не в Церкви и не от Церкви... Церковь не доктрина, не система и не учреждение. Церковь есть живой организм истины и любви, или, точнее, истина и любовь как организм» . По замечанию Н.А. Бердяева, душу хомяковского богословия составляет понятие «любовь», которая воспринималась им как категория познания и как Божественный дар, которым обеспечивается познание безусловной истины .

Самарин, говоря о так называемом школьном богословии прошлого века, отмечает его оборонительный характер, поскольку, отбиваясь от католических и протестантских нападок, оно попало в подчинение образу действий и приемам противников, а поэтому рассматривало вопросы в их западной постановке, тем самым принимая ложь, которая скрывалась в самой постановке вопросов и в их решении. Православная школа постепенно сама раздвоилась на антилатинскую и антипротестантскую. Западный рационализм проник в православную школу и остался в ней в виде научной оправы к догматам веры, в форме доказательств, толкований и выводов. Так на протяжении почти двух веков длилась полемика двух православных школ с западными вероисповеданиями, сопровождавшаяся и их внутренней полемикой между собой. За полнейшее и отчетливое выражение этих школ, по мнению Самарина, можно признать латинское богословие Феофана Прокоповича и «Камень веры» Стефана Яворского.

«Хомяков, - читаем у Ю. Самарина, - первый взглянул на латинство и протестантство из Церкви, следовательно, сверху; поэтому он и мог определить их». «Взгляд из Церкви» стал возможен только потому, что Хомяков, по определению ученика, «жил в Церкви». Жить в Церкви, по мысли Самарина, означает следующее: «Во-первых, иметь в себе несомненное убеждение в том, что Церковь есть не только что-нибудь, не только нечто полезное или даже необходимое, а именно и действительно то самое и все то, за что она себя выдает, то есть явление на земле беспримесной истины и несокрушимой правды; далее, это значит: всецело и совершенно свободно подчинять свою волю тому закону, который правит Церковью; наконец, это значит: чувствовать себя живою частицею живого целого, называющего себя Церковью, и ставить свое духовное общение с этим целым превыше всего в мире».

«Благодаря Хомякову, - писал Самарин, - мы видим Церковь иначе: живой организм истины, вверенный взаимной любви, а вне Церкви логическое знание, отрешенное от нравственного начала, то есть рационализм, в двух моментах его развития, а именно: рассудка, хватающегося за призрак истины и отдающего свободу в рабство внешнему авторитету, - это латинство, и рассудка, доискивающегося самодельной истины и приносящего единство в жертву субъективной искренности, - это протестантство».

Самарин считал, что Хомяков открыл новую эру в истории православной богословской школы, и даже предложил называть его учителем Церкви. Высоко оценивал богословские заслуги Хомякова и Бердяев: «Великое значение Хомякова в том, что он был свободный православный, свободно чувствовал себя в Церкви, свободно защищал Церковь. В нем нет никакой схоластики, нет сословно-корыстного отношения к Церкви. В его богословствовании нет и следов духа семинарского. Ничего официального, казенного нет в хомяковском богословии... Он первый преодолел школьно-схоластическое богословие... Лишь Хомяков был первым русским православным богословом, самостоятельно мыслившим, самостоятельно относившимся к мысли западной. В богословии Хомякова выразился религиозный опыт русского народа, живой опыт православного Востока, а не школьный формализм, всегда мертвенный... Он зачинатель русского богословия».

«Церковь одна»

Большинство богословских трудов А.С. Хомякова носят критико-полемический характер. Самая большая богословская работа написана в форме писем к Пальмеру, которого он старался обратить в Православие.

Изложение православного учения о Церкви без полемики и прямой критики католицизма и протестантизма содержится в статье «Церковь одна». Хомяков писал: «Церковь не есть множество лиц в их отдельности, но единство Божьей благодати, живущей во множестве разумных творений, покоряющихся благодати... Единство же Церкви не мнимое, не иносказательное, но истинное и существенное, как единство многочисленных членов в теле живом». «Церковь видимая, или земная, живет в совершенном общении и единстве со всем телом церковным, коего глава есть Христос. Она имеет в себе пребывающего Христа и благодать Духа Святого во всей их жизненной полноте, но не в полноте их проявлений, ибо творит и ведает не вполне, а сколько Богу угодно». «Дух Божий, живущий в Церкви, правящий ею и умудряющий ее, является в ней многообразно: в Писанье, Преданье и в деле, ибо Церковь, творящая дела Божии, есть та же Церковь, которая хранит Преданье и писала Писанье. Не лица и не множество лиц в Церкви хранят Преданья и пишут, но Дух Божий, живущий в совокупности церковной... Вне Церкви живущему непостижимо ни Писанье, ни Преданье, ни дело. Внутри же Церкви пребывающему и приобщенному к духу Церкви единство их явно по живущей в ней благодати... Ты понимаешь Писанье во сколько хранишь Преданье и во сколько творишь дела, угодные мудрости в тебе живущей. Но мудрость, живущая в тебе, не есть тебе данная лично, но тебе как члену Церкви, и дана тебе отчасти, не уничтожая совершенно твою личную ложь; дана же Церкви в полноте истины и без примеси лжи. Посему не суди Церкви, но повинуйся ей, чтобы не отнялась от тебя мудрость». «Сие исповедание (Символ веры) постижимо так же, как и вся жизнь Духа, только верующему и члену Церкви. Оно содержит в себе тайны, недоступные пытливому разуму и открытые только Самому Богу и тем, кому Бог их открывает для внутреннего и живого, а не мертвого и внешнего познания». «Должны разуметь, что спасает не вера и не надежда и не любовь (ибо спасет ли вера в разум, или надежда на мир, или любовь к плоти?), но спасает предмет веры. Веруешь ли во Христа - Христом спасешься в вере; веруешь ли в Церковь - Церковью спасаешься; веруешь ли в таинства Христовы - ими спасаешься, ибо Христос Бог наш в Церкви и таинствах». «Мы знаем, когда падает кто из нас, он падает один, но никто один не спасается. Спасающийся же спасается в Церкви как член ее в единстве со всеми другими членами». «Выше всего любовь и единение; любовь же выражается многообразно: делом, молитвою и песнею духовною. Церковь благословляет все эти выражения любви. Если ты не можешь выразить своей любви к Богу словом, а выражаешь ее изображением видимым, то есть иконою, судит ли тебя Церковь? Нет, но судит осуждающего тебя, ибо он осуждает твою любовь».

Архимандрит Георгий (Шестун), доктор педагогических наук, профессор, академик РАЕН, заведующий межвузовской кафедрой православной педагогики и психологии Самарской Православной Духовной семинарии, настоятель Заволжского монастыря в честь Честного и Животворящего Креста Господня, настоятель Троице-Сергиева подворья г. Самары

Литература

1. Бердяев Н.А. Собрание сочинений. Т. 5. - Париж: YMKA PRESS, 1997. - C. 33.

2. Там же. - С. 34-36.

3. Хомяков А.С. О старом и новом: Статьи и очерки. - М.: «Современник», 1988. - (Библиотека «Любителям российской словесности»). - С. 11.

4. Бердяев Н.А. Собрание сочинений. Т. 5. - Париж: YMKA PRESS, 1997. - C. 45.

5. Там же. - С. 37-28.

6. Хомяков А.С. О старом и новом: Статьи и очерки. - М.: «Современник», 1988. - (Библиотека «Любителям российской словесности»). - С. 13.

7. Там же. - С. 13.

8. Бердяев Н.А. Собрание сочинений. Т. 5. - Париж: YMKA PRESS, 1997. - C. 39-40.

9. Там же. - С. 54-55.

10. Воропаев В. «Имею желание разрешиться и быть со Христом...»: кончина Гоголя как его завещание потомкам. // Литературная учеба. - 1998. - 3-4. - C. 119.

11. Бердяев Н.А. Собрание сочинений. Т. 5. - Париж: YMKA PRESS, 1997. - C. 56-57.

12. Воропаев В. «Имею желание разрешиться и быть со Христом...»: кончина Гоголя как его завещание потомкам. // Литературная учеба. - 1998. - 3-4. - C. 121-122.

13. Бердяев Н.А. Собрание сочинений. Т. 5. - Париж: YMKA PRESS, 1997. - C. 64-65.

14. Завитневич В.З. Алексей Степанович Хомяков. // Труды Киевской Духовной академии. Т. 2. Кн. 2. - 1901.- С. 985-986.

15. Самарин Ю.Ф. Предисловие. // Литературная учеба. - 1991. - 5-6. - С. 137.

16. Там же. - С. 138-139.

17. Бердяев Н.А. Собрание сочинений. Т. 5. - Париж: YMKA PRESS, 1997. - C. 75, 81.

18. Самарин Ю.Ф. Предисловие. // Литературная учеба. - 1991. - 5-6. - С. 140-141.

19. Там же. - С. 142.

20. Там же. - С. 135.

21. Там же. - С. 143.

22. Бердяев Н.А. Собрание сочинений. Т. 5. - Париж: YMKA PRESS, 1997. - C. 72-73.

23. Хомяков А.С. Сочинения в 2-х томах. Т. 2. - М.: Московский философский фонд. Издательство «Медиум», 1994. - С. 5.

24. Там же. - С. 5.

25. Там же. - С. 8.

26. Там же. - С. 11.

27. Там же. - С. 18.

28. Там же. - С. 19.

Алексей Степанович Хомяков (1 (13) мая 1804 года, Москва — 23 сентября (5 октября) 1860 года, село Ивановское, Данковский уезд, Рязанская губерния) — русский поэт, художник, публицист, богослов, философ, основоположник раннего славянофильства, член-корреспондент Петербургской Академии наук (1856).

В 1821 году сдал экзамен на степень кандидата математических наук при Московском университете. Ко времени учения в Москве относятся первые стихотворные опыты Хомякова и перевод «Германии Тацита», напечатанный в «Трудах Общества Любителей Российской Словесности». В 1822 году Хомяков определился на военную службу сначала в Астраханский кирасирский полк, через год перевёлся в Петербург в конную гвардию. В 1825 году временно оставил службу и уехал за границу; занимался живописью в Париже, написал историческую драму «Ермак», поставленную на сцене только в 1829 году, а напечатанную лишь в 1832 году. В 1828-1829 годах Хомяков участвовал в русско-турецкой войне, после окончания которой в чине штаб-ротмистра вышел в отставку и уехал в своё имение, решив заняться хозяйством. Сотрудничал с различными журналами.

В статье «О старом и новом» (1839) им были выдвинуты основные теоретические положения славянофильства. В 1838 году он приступил к работе над своим основным историко-философским сочинением «Записки по всемирной истории».

В 1847 году Хомяков посетил Германию. С 1850 года особое внимание стал уделять религиозным вопросам, истории русского православия. Для Хомякова социализм и капитализм были в равной степени негативными отпрысками западного декадентства. Запад не смог решить духовные проблемы человечества, он увлекся конкуренцией и пренебрёг кооперацией. По его словам: «Рим сохранил единство ценой свободы, а протестанты обрели свободу ценой единства». Считал монархию единственно приемлемой для России формой государственного устройства, выступал за созыв «Земского собора», связывая с ним надежду на разрешение противоречия между «властью» и «землёй», возникшее в России в результате реформ Петра I.

Занимаясь лечением крестьян во время холерной эпидемии, заболел. Скончался 23 сентября (5 октября) 1860 года в селе Спешнево-Ивановском Рязанской губернии (ныне в Липецкой области). Похоронен в Даниловом монастыре рядом с Языковым и Гоголем. В советское время прах всех троих был перезахоронен на новом Новодевичьем кладбище.

Книги (14)

Избранные философские сочинения. В 2 томах. Том 1,2

Алексей Степанович Хомяков — русский поэт, художник, публицист, богослов, философ и основоположник раннего славянофильства, чей круг интересов был крайне широк. Философия и богословие, история и историософия, социология и правоведение, экономика, эстетика, критика и лингвистика — далеко не полный список научных интересов известного деятеля.

Научное наследие Хомякова А.С. отличается необыкновенной «всеохватностью» и одновременно субъективностью, что сближает его работы с художественными произведениями, и по сей день является актуальным и востребованным.

Полное собрание сочинений. Том 1

Язык: Русский (дореформенный)

Полное собрание сочинений. Том 2

Язык: Русский (дореформенный)

В изданное в 1900 году расширенное и дополненное собрание сочинений А.С. Хомякова, создателя «славянофильства», помимо философских и публицистических работ включены его поэтические произведения, стихотворные трагедии «Ермак» и «Дмитрий Самозванец» , а также письма разных лет.

Хомяков Алексей Степанович (1804-1860) — философ, поэт, публицист, богослов, один из основоположников славянофильства и его лидеров в 1830-1850-е. Происходил из старинного дворянского рода. Обладал энциклопедическими познаниями, красноречием и получил прозвание «Илья Муромец славянофильства». Был близок московскому кружку «любомудров». Сотрудничал в журнале «Европеец», «Москвитянин», «Русская беседа», был председателем Общества любителей русской словесности при Московском университете (1858-1860). Был сторонником отмены крепостного права путём реформы. В самодержавии видел единственно возможную для России политическую власть.

Полное собрание сочинений. Том 3

Язык: Русский (дореформенный)

Полное собрание сочинений. Том 4

Язык: Русский (дореформенный)

Полное собрание сочинений. Том 5

Язык: Русский (дореформенный)

Полное собрание сочинений. Том 6

Язык: Русский (дореформенный)

Полное собрание сочинений. Том 7

Язык: Русский (дореформенный)

Полное собрание сочинений. Том 8

Язык: Русский (дореформенный)

Светлое Воскресение

«Светлое Воскресение» — единственное произведение, написанное знаменитым православным философом и писателем Алексеем Степановичем Хомяковым для детей.

Точнее, это художественный пересказ повести английского писателя Чарльза Диккенса «Рождественская история», только Хомяков перенес все события с праздника Рождества на Пасху.

Повесть рассказывает о величайшем чуде — чуде преображения человеческой души. Даже самая черствая, самая жестокая, отвергнувшая свет и милость душа способна воскреснуть для новой жизни, для подвига любви и сострадания к ближнему. Но для этого душа должна прозреть, увидеть бездну своего гре-ховного падения, мрак, в который загоняет себя человек своей жестокостью, алчностью, завистью. А прозрение возможно лишь благодаря милости Божией. Так, к ненасытному скряге Скругу в канун Светлого праздника Христова Воскресения приходят три таинственных вестника, которые раскрывают перед ним его прошлое, настоящее и страшное будущее — и тем самым переворачивают всю его жизнь.

Общая тема книги — раскрытие отличий или вернее той пропасти, которая разделяет Православную Церковь и западные вероисповедания, называющие себя христианскими (католичество и протестантизм) в области учения о Церкви.

Вам могут быть интересны следующие материалы